6 курс / Судебная медицина / Воспоминания судебного медика
.pdfАвтор книги — опытный судебномедицинский эксперт — на мемуарном и очень поучительном материале .рас сказывает об особенностях судебной медицины как науки и практики, о путях ее развития и становления за годы Советской власти, о трудной и сложной работе судебного врача.
Книга рассчитана на судебно-ме дицинских экспертов, криминалистов и студентов старших курсов медицин ских и юридических институтов.
КИЕВСКАЯ КНИЖНАЯ ФАБРИКА
От автора
лет тому на зад я начал посещать кафедру судебной медицины, полностью затем
посвятив свою деятельность этой дисциплине, представ ляющей собой медицину в праве. За указанное время я имел возможность изучить исключительно ценный и
весьма значительный судебно-медицинский |
материал. |
В настоящей книге я произвожу анализ |
своих наи |
более показательных экспертиз и научных изысканий, которые ярко отображают криминалистическое направ ление в судебной медицине, ибо я считаю, что развива ться судебная медицина может лишь тогда, когда она теснейшим образом связана с разделами криминалисти ки, изучающими методы расследования преступлений против здоровья и жизни человека. Немало внимания пришлось мне уделить и организационной работе.
1* |
з |
|
Избранный мною способ изложения — в повествова тельной форме научно обоснованного материала — яв ляется необычным в судебно-медицинских трудах. Мне кажется, что он может быть полезным для понимания и усвоения судебно-медицинских и криминалистических сведений как врачами и работниками следствия, так и широкими кругами студенчества медицинских и юриди ческих высших учебных заведений.
Если читатели найдут, что настоящий труд достиг намеченной цели, то я буду считать свою задачу в ос новном выполненной.
Киев, 29 сентября 1963 года
Знакомство с судебной медициной
ще во время
• И И г учебы в Са ратовской гимназии я мечтал, что пойду по стопам своего отца и буду судебным медиком. В нашей домаш ней библиотеке я перечитал чуть ли не все книги, каса ющиеся судебной медицины и криминалистики, а слу шая рассказы отца, представлял себе то огромное зна чение, которое имеет заключение судебно-медицинского эксперта в деле расследования преступлений против лич ности, против здоровья и жизни человека.
Ведь только подумать — как часто, уже по приезде на место происшествия, встает основной вопрос: а что же здесь произошло? То ли здесь имело место убийство, то есть совершено тягчайшее преступление, или человек сам покончил свои «расчеты с жизнью» и нанес себе смертельные повреждения, то есть произошло самоубий-
5
ство; а может быть смерть данного человека наступила в результате несчастного случая?
Выявление важнейшего обстоятельства о сущности происшедшего, оказывается, весьма часто зависит имен но от познаний и практического опыта врача, судебного медика. Только учтя освещенные им исключительно важные вопросы, нередко имеющие буквально решаю щее значение для всего хода следственного процесса, следователь может принять необходимые меры для вы яснения происшествия, а в ряде случаев и для раскры тия преступления. Мне представлялось, что в деле рас следования преступлений против личности роль и зада ча врача-эксперта как представителя медицинской науки чрезвычайно велика и благородна, что от его познаний часто зависит, станет ли все предварительное следствие на правильный путь и, следовательно, в конечном итоге будет ли раскрыто преступление.
Однажды, глубокой осенью 1915 г., отец предложил мне пойти с ним на вскрытие трупа, которое будет про изводиться вечером; я с радостью согласился. Я никогда еще в жизни не видел трупов, а потому с волнением во шел (в сопровождении отца, прозектора кафедры су дебной медицины Саратовского университета Н. Л. По лякова и следователя) в просторный ярко освещенный большими электрическими лампами секционный зал ка федры. На специальном белом, отделанном под мрамор столе лежал обнаженный труп мужчины средних лет, весь как бы залитый электрическим светом. Меня пора зила резкая бледность кожи трупа. Подойдя ближе, я увидел на шее его темно-буроватую глубоко вдавлен ную борозду. Мне тут же объяснили, что это так назы ваемая странгуляционная борозда, которая образуется на коже при сдавливании ее петлей: в данном случае имело место повешение.
Прозектор кафедры Н. Л. Поляков, одетый в свет лый голубой халат, с засученными рукавами, выслушав сообщение следователя об обстоятельствах происшедше го, взял в руки секционный нож и начал производить первый разрез кожи по срединной линии передней по верхности тела с первичным вскрытием брюшной полос ти. Впервые я увидел внутренние органы, а после вскры тия сердечной сумки — сердце! Совершенно забыв о виде крови, о неприятном запахе, я с жадностью стал рас-
6
сматривать их, слушая невероятно интересные объясне ния доктора Полякова. Мне казалось, что ничего более замечательного я никогда не видел. Это посещение име ло для меня огромное значение, так как после этого я уже твердо решил поступать на медицинский факультет с тем, чтобы в будущем во что бы то ни стало быть су дебным медиком. ...
В 1916 и 1917 годах я сначала один, а затем с моим одноклассником А. П. Курдюмовым почти еженедельно посещал секции при кафедре судебной медицины Сара товского университета.
Мы уже не только смотрели на секции, но постепен но и сами под руководством судебных медиков, чаще всего Н. Л. Полякова и моего отца, стали овладевать техникой вскрытия трупов, достигнув в этом деле нема лого искусства.
Весной 1918 г., по окончании гимназии, мы с A. П. Курдюмовым поступили на медицинский факуль тет Саратовского университета.
Это был первый прием в университет после Великой Октябрьской революции. Аудитории медицинского фа культета были переполнены, так как вход в них был свободен для всех желающих. Здесь можно было ви деть и молодежь, и пожилых людей. Помню, как-то при дя на лекцию по физиологии, я среди группы священ ников увидел своего учителя закона божьего из гим назии...
Профессорский состав медицинского факультета Са ратовского университета пестрел в то время именами крупнейших ученых, пользовавшихся исключительной известностью не только во врачебном мире, но и среди широких кругов населения: А. А. Богомолец, В. И. Ра зумовский, С. И. Спасокукоцкий, С. Р. Миротворцев,
B.И. Скворцов и др.
Воктябре я был зачислен на должность препарато ра при кафедре судебной медицины. Вскоре меня назна чили по совместительству служителем морга.
По должности препаратора я готовил материалы для
практических занятий студентов; как служитель морга я должен был ежедневно с другими служителями при носить трупы в секционный зал, помогать при произ водстве вскрытий, уносить трупы в трупохранилище и поочередно оставаться на ночные дежурства.
7
При такой нагрузке учиться было очень трудно. От казаться от нее тоже не представлялось возможным: это была настоящая судебно-медицинская работа. Зато ос новные медицинские дисциплины я проходил весьма ос новательно. Так как демонстрационного учебного мате риала на кафедре анатомии никогда не хватало, мне удавалось на месте своей работы доставать черепа (что бы вываривать их потом до распадения на отдельные кости), а затем и целые трупы, на которых я, пользуясь анатомическим атласом, сам препарировал мышцы, со суды и нервы, детально изучал строение внутренних органов.
Постоянное участие в секциях не только давало мне возможность закреплять свои познания в области ос новных медицинских дисциплин, но и приобретать все новые сведения из судебной медицины.
Судебные медики, производившие исследование тру па, обращали мое внимание на особенности самых раз нообразных повреждений и болезненных изменений. При мне разбирался каждый случай секции во всех подроб ностях, что очень расширяло кругозор моего мышления.
И вскоре я уже начинал смотреть на труп как на важный и интересный объект специального судебно-ме дицинского исследования. Никакой брезгливости я при этом не ощущал, даже если труп находился в состоя нии резко выраженного гниения, хотя в то время вскры вали обычно без резиновых перчаток. Наоборот, чем труднее было вскрытие, тем с большим интересом я его производил. При значительном гнилостном разложении тканей, например, часто делаются совершенно незамет ными кровоизлияния, по наличию которых мы обычно обнаруживаем повреждения, и это крайне затрудняет нахождение последних. Вот почему на загнившем тру пе исследование тканей и органов представляется го раздо более сложным, чем на трупе, не затронутом гнилостным процессом. Зато какое, бывало, получаешь удовлетворение, когда вдруг среди гнилостно распав шихся тканей обнаруживается повреждение, явно нахо дящееся в связи с наступлением смерти!
Помню, как однажды при вскрытии сильно загнив шего трупа, целость кожных покровов которого была нарушена в нескольких местах личинками мух, мною была найдена в левой почке пуля. Только после этого
8
на грязной разорванной одежде трупа, снятой и осмо тренной перед вскрытием, было обнаружено сперва не замеченное пулевое отверстие. Оказалось — убийство из огнестрельного оружия.
Кафедрой судебной медицины в течение нескольких последних лет заведовал прозектор Н. Л. Поляков, ко торого сменил проф. М. И. Райский, ученик проф. М. Ф. Попова. Перед революцией он заведовал кафед рой судебной медицины Московского университета. М. И. Райский был исключительно приятным, я сказал бы, обаятельным человеком. Чрезвычайно спокойный, он никогда не повышал голоса, со всеми обращался привет ливо, ровно, независимо от положения, занимаемого со беседником. Михаил Иванович говорил удивительно просто и понятно, всегда приводил четкие и обоснован ные доводы для подтверждения высказанного положе ния; его речь увлекала слушателей, изобилуя яркими примерами из литературы или из его богатейшей прак тики.
В начале сентября 1919 г. проф. Райский прочел свою первую вступительную лекцию. Аудитория была переполнена. Виднейшие профессора медицинского фа культета пришли послушать своего товарища, одного из крупнейших ученых в области судебной медицины. По окончании лекции аудитория горячо приветствовала Михаила Ивановича бурными аплодисментами. Все его лекции посещались мною самым аккуратнейшим обра зом. Я слушал их, затаив дыхание, стараясь не про пустить ни одного слова.
Заниматься, однако, становилось все труднее. Нижнее Поволжье было охвачено страшнейшим голодом. Сып ной тиф косил людей. Отвезли и меня в сыпнотифозный госпиталь. Студентов-медиков, начиная со 2-го курса, мобилизовали в Красную Армию санитарами и лекпомами. Выписавшись из госпиталя, я стремился быстро мобилизоваться, что мне никак не удавалось из-за моего истощенного послетифозного состояния. Наконец (шел уже 1920-й год), я был принят на работу в канцелярию штаба Донской кавалерийской дивизии, формировав шейся в Саратове. Патриотический порыв среди наше го студенчества в этот период был чрезвычайно высок. Невольно и любимое дело отошло на задний план.
Не прошло и месяца моей работы в канцелярии, как
9
был получен приказ об откомандировании всех студен тов-медиков в свои вузы для окончания образования.
Таким образом, мое отсутствие на кафедре судебной медицины было весьма непродолжительным. Я снова на чал заниматься на медицинском факультете, работать препаратором кафедры и служителем морга.
Материальное положение нашей семьи было тяже лым, и я стал брать на себя внеочередные ночные де журства в морге по приему трупов.
Помню, как-то однажды ночью во время моего де журства привезли труп бандита, застреленного сотруд никами розыска при попытке к бегству. Мы положили окровавленное тело с многочисленными огнестрельными ранами на носилки и отнесли в комнату, где лежали трупы.
Милиционер ушел. Я снял сапоги с застреленного бандита (так как при наступлении трупного окоченения их очень трудно было бы снять), сдвинул его ноги, по ставил носилки, потом вышел в коридор, подошел к входной двери, через которую мы проносили тело, и стал подниматься на второй этаж.
Через некоторое время со стороны трупохранилища я услышал сначала громкий стон, а затем крик. По со вести сказать, я очень испугался и не решился пойти в комнату, где лежали трупы. Выбежав во двор, чтобы позвать людей, я вдруг увидел, что дальняя дверь, ве дущая непосредственно в коридор против трупохранили ща, отворилась и из нее, пошатываясь, вышел только что принятый мною «покойник». Ну, тут уж я поднял такой крик, что быстро сбежались люди, и раненый был отве зен в тюремную больницу, где он через два дня умер.
Когда я принимал это окровавленное, испещренное огнестрельными ранами тело, оно было подобно мертво
му — и вдруг такое неожиданное проявление жизни! Тогда этот случай меня крайне поразил, и лишь позд
нее я понял, насколько значительным может оказаться резкое угнетение жизненных функций. В этом состоя нии так называемой мнимой, относительной или клини
ческой смерти (возможно, |
правильнее было |
бы ска |
зать — минимальной жизни) |
может совершенно не уста |
|
навливаться ни дыхание, ни сердцебиение. |
|
|
Впоследствии углубленная разработка мною данного |
||
вопроса, проведенная после, |
этого и других |
подобных |
10